Вот удивительно! Правда всегда бесцеремонна. 
А мы так не умеем. То ли боимся, то ли жалеем. Скорее всего, боимся. А жалость — это так... Зачем обижать? 
Чтобы воспринимать серьёзно Владимира Вольфовича, надо съездить на войну. Там результаты нашей жалости рядочками лежат. Молоденькие такие. 
А может, мы продажны? Не так, чтобы сразу уж за деньги. За комфорт, за вежливость, за тонкость и нежность наших душ. Так же тоже бывает. И результаты этого тоже там лежат. И тоже в рядочках.
Молоденькие такие.

«Продажные твари!» — кричал Жириновский. А мы смеялись. Фу, какой! А ведь за смех тоже можно продаться. И за высокомерие. Культурное, конечно, высокомерие.
Продаться можно за любую ложь, особенно себе.
Я, вот, очень не любил, когда на меня кричали. И все дети этого не любят. Только потом взрослеют и благодарят.
Так ведь это — потом.
Мы все на земле потомки. Потом, потом, потом...
А он — сразу.

Владимир Вольфович спрятал от нас свой гений своими же выходками. И мы веселились.
Благодаря гениям империя даже в минуты слабости остаётся империей. Гении как никто чувствуют гармонию. На то и нужны эти гении, блаженные, юродивые, чтобы во времена силы смирять жестокость и придавать решительность во времена слабости.
Владимир Вольфович Жириновский был послан России в нерешительное смутное время, чтобы напоминать России, что она Россия. А нам это было смешно.

Покойся с миром, гений. Или пророк. Или ...
Так же, наверное, тоже бывает.

Дмитрий Кустанович. Жириновский, 70х80 см, 2025