Еще в XVI веке Монтень подчеркивал одиночество человека в результате отхода от религии, предлагая развлечения. Через сто лет, когда в период Реформации уже была создана коммерческая культура, Паскаль высказался против «полной подчиненности человека самоубийственной суетности». Грубо говоря, что для Монтеня средство самосохранения, то для Паскаля — самоубийство. В любом случае процесс не остановить, и уже к середине XVIII века появились «деятели культуры», которые специализировались на удовлетворении нужд, а значит, и пошли первые противоречия между художником и потребителем. А вот уже к XIX веку можно отметить промежуточный этап, когда художники воевали за красоту и правду путем приобщения среднего класса к произведениям великих мастеров. «Они сражались со всякими литературными манипуляторами и имитаторами, которые совращали публику прежде, чем ее удавалось воспитать» (Лео Лоуенталь. Кстати, профессор Калифорнийского университета ненавистной для нас Америки). Про идеологию XX века, которая служила важнейшим орудием «превращения идей в социальные рычаги», писать излишне, хотя и «сокращать слова до смысла» в дальнейшем нам не всегда придется.
Очень хочу вспомнить слова Германа Гессе («Позднее лето»):
«... человек в конце своих стремлений,
Обманутый, обратный путь готовя,
Остаток жизни ставит ставкой снова,
Кидаясь вдруг в седой прибой волнений.
Любви ли жжет блаженство и кручина,
Иль поздним творчеством душа томится —
В его делах, в его страстях струится
Осенний свет, сознание кончины.»

Не хочу церемониться с сильнообидчивыми сторонниками «массовости», потому что их дешевая «клоунада» сегодня уже стреляет как никогда. А ещё больше хочется отделить, а точнее, сохранить в действительности высокое от использования. Задача неперспективна, а точнее, утопична по своей природе, так как любое независимо-личностное рано или поздно, хоть малейшим намеком, послужит в конце концов, если и не материалом для подтверждения чьих-то идей, то, наверняка, будет использовано как штрих в чьих-либо междомыслиях. Но это не так важно, так как в конце концов мы будем говорить о самом немассовом, что есть среди масс, — о культуре.

Вот такое вступление к мандарину.

Дмитрий Кустанович. Мандарин, 60х70 см, 2015