Аудитория: Как Вы считаете, в чем заключается функция живописи: в созидательной красоте или в назидательной информативности?

Дмитрий Кустанович: Считаю, что искусство должно не навязывать, предлагать. А зритель вправе останавливать свое внимание или нет.

Лично я считаю главной функцией искусства эстетическую функцию. И духовную.

В вопросе содержится понятие «созидательная красота». Хочется порассуждать. Зачем созидать то, что уже создано? Мне всегда было интересно, почему мы часами можем слушать пение птиц, и при этом нам надоедает повторение пускай даже самого великого музыкального произведения. Или мы бесконечно можем рассматривать какой-либо пейзаж. И чувствуем временной предел при рассматривании самой гениальной картины. Я не хочу сейчас говорить о таком противоречии в понятиях эстетического восприятия. И не хочу определять пределы таких эстетических категорий, как прекрасное, возвышенное, трагическое, комическое, безобразное и т.д. Меня волновал вопрос предела нашего (человеческого). Зачем воспроизводить то, что становится доступным, когда мы открываем окно или выходим на улицу. Я не готов полностью ответить на этот вопрос. Тем более, пытаться ответить в пределах своего выступления. И в тоже время на данный момент подчеркну, что искусство должно уметь и учиться говорить очень-очень тонко и деликатно. Без какого-либо навязывания. То есть в условиях свободного восприятия.

Политизированность, воспитательные или нравоучительные идеи придают искусству некую утилитарность или даже, если хотите, вульгарность и пошлость.

Мне всегда был интересен предмет «Эстетика». Прежде всего, в понимании восприятия и творчества. И было интересно поднимать для себя в этой науке такой вопрос, а точнее, понятие, как «эстетика тишины». Сможет ли искусство говорить без вмешательства какой-либо идеи или даже мнения? Или концепции?

Я понимаю ваш вопрос. Понимаю злободневность этого вопроса. Понимаю, насколько мой ответ может показаться идеалистическим. Но в творчестве для меня это важно.

Если это интересно, вы можете пригласить меня, и мы порассуждаем. Здесь для меня важно ваше мнение, как специалистов.

Позволю немного отойти от вопроса и отметить, что после наблюдений и общения со зрителями я понял, что человеку, кроме самого факта созерцания, очень нужен человек. И не человек, как третье лицо, а именно возможность увидеть этого человека в любом произведении. Это Тарковский сказал: «Человеку нужен человек». Но по-своему понимая и применяя слова в нашем случае, хочу поделиться с вами такой моделью. Я выбираю сюжет. К примеру, дерево. Обозначаю его на холсте. Зритель узнает. Что я, как художник, нашел в этом дереве? Зритель понимает. Или не понимает. Зачем мне это дерево? Зритель понимает или не понимает. Почему я именно так рисую это дерево? Зритель понимает или не понимает. Как я рисую? И т.д. И в нашем случае созерцание, а, точнее, прочтение приобретает чистый диалог, в котором присутствуют художник (точнее, его произведение) и сам зритель. И насколько зритель это принимает, понимает или не понимает, исходя из этого, я определяю свою полезность и нужность. Это отдельная тема. Хочу подчеркнуть, что при возможности свободного созерцания любое художественное произведение приобретает свою истинную ценность. Или по-другому. Свою самостоятельность. Без какого-либо контекста, пояснения, определения и, тем более, сформулированных идей, концепций и т.д.

Я очень боюсь обезличивания искусства.

Фрагмент лекции художника Дмитрия Кустановича для студентов факультета искусствоведения Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. 17 ноября 2017 года