Про Дмитрия Кустановича не получается говорить шаблонами: родился, учился, участвовал, выставлялся… Хочется отпустить руку и душу в свободное плавание – и пусть они напишут как есть.

Например, о том, что после знакомства с его произведениями слово «живопись» перестает отчетливо пахнуть музейными коридорами, серьезностью и неприкосновенностью. Его бабочки, цветы, деревенские, городские и морские пейзажи вызывают дрожь в кончиках пальцев – так и тянет потрогать, погладить, умиротвориться.

Его живопись объемна – в прямом и переносном смысле. Критики пишут о его творчестве много умных слов: «смешение классического искусства и современной культуры», «собственная манера», «ритмичность композиционного строя и музыкальность звучания палитры», «технические приемы с использованием мастихина, что позволяет сделать живопись многослойной и многозвучной»… Но во всех, даже сугубо профессиональных, оценках есть непременная отсылка к неординарной личности самого художника.

Неординарность его – в естественности. В том, что когда-то в поисках своего творческого почерка он не стал ничего придумывать и никого обманывать.

Он просто интуитивно пошел вслед за своей рукой, которая несколькими мазками определила дальнейший путь.

- многие молодые художники, которые приходят ко мне на занятия (я выработал такой курс лекций – «Фактура как средство для решения композиционных задач»), жалуются: «когда я сажусь писать, сразу напрягается рука, включаются мозги, и ничего не получается из задуманного». Я отвечаю им: слушайте свою руку. Почему из тысяч художников выделяются единицы? Потому что у них свой почерк, а не заимствованный, - говорит Дмитрий, - Возможно, мне в каком-то смысле легче – ведь я по образованию пианист, а это – очень тонкая взаимосвязь с пальцами. (Музыкальную линию продолжает мой сын – он учится у знаменитого пианиста Павла Егорова, для меня это большая честь). Многие картины рождаются во мне именно в процессе слушания музыки, а потом уже руки воплощают их в жизнь – причем так, чтобы в этих картинах обязательно был повод для додумывания. Этих поводов все меньше остается в нашей жизни. Скорости, с которыми мир несется в неизвестность, проникли и в искусство. Шел, увидел, нарисовал – но это получается уже информация, а не произведение. Созерцание, набирание духа, делание – вот троица, которая может, на мой взгляд, родить что-то стоящее. Увидел – на второй день ходи, лежи на земле, думай, а уже на третий – рисуй. И необязательно нарисуется именно то, что ты увидел позавчера.

Секрет картин Кустановича – в их сложной простоте. Кажется – что необычного в привычном петербургском пейзаже. А на него хочется смотреть и смотреть, отходить и приближаться, догадываться, что будет дальше. Действительно, додумывать.

И техника здесь – живопись с элементами лепки – не главенствующий, но определяющий фактор. Ведь она – продолжение души человека, который считает, что искусство не должно являться средством передачи внутренних проблем художника. «Плохое можно отмаливать, можно, если ты неверующий – идти в лес и выкрикивать там. На картинах должно остаться самое светлое, что есть в тебе. От грязи мы все устали».

Кроме курса лекций для профессиональных художников, Дмитрий Кустанович проводит мастер-классы для детей. По его словам, происходящее на этих занятиях мало похоже на привычную учебу – «любая форма урока вызывает у детей скуку». Дети смотрят, играют, рисуют – но только то, что хотят. Получается, что он учит их главному – слушать себя.

Гульсара Гильмутдинова