Что во мне поменялось.
Тянет снова туда.Как бы понятно. Дескать, история, приключения, молодость... Да нет. Наелся я этого уже в своей жизни, голова кружится, выше табуретки не летаю.
Другое, другое, другое. Режиссёр Андрей Богатырев в поездке сказал: мол, художник ты, Дима, значит — метафизик. Я согласен. Более того, я как-то иначе, чем до этого, начал видеть. Чувствовать.
Ангелы там. Хорошо там. Не объяснить.
Не могу, Наташенька, я тебе объяснить. Дай время, определю. А может и нет.
Как в молодости там. Как в армии. Как в детстве. Как в церкви после причастия. Как...
Ещё под Ростовом навстречу «Камаз», военный большой зеленый, а на стекле — «Груз 200». Вот тогда и сработало в груди. В армии молодого меня не так это трогало. А теперь — по телу прошло. И в груди осталось до сих пор. Мои дети.
И солдатики на границе. Столетние, летние, летние. Смуглые, прожжённые, с глазами другими. «Нас нельзя фоткать». Тогда просто посижу. Можно?
Сколько вам лет? 22. 23. 25. 22. 26, снова 22.
Станут ли они когда-нибудь молодыми? Они и не были ими никогда. Сразу — 40, 50, 100. Сразу морщины. Сразу взгляд взрослый. Не наглый. Глубокий. Добрый. Недоверчивый. Совестливый. Не гражданский. Не пустой. Не хитрый. Не ...
Другой. И уже на всю жизнь.

В Донецке и Луганске мне очень понравились люди. Не знаю почему.
Мне очень не хватает их.
Там больше наших, чем здесь.
Там одни наши.
Там всё в наших.
Там всё с нашими
Там сам — наш. 

Дмитрий Кустанович. Из серии «Донбасс», 50×90 см, 2022