1000х1000 мм, холст, масло. №25D

Картина Дмитрия Кустановича «Весенний ручей».

В данном произведении образ природы становится носителем подлинного гуманистического смысла. Пейзаж «Весенний ручей» не подавляет своим величием, но привлекает зрителя лиричным настроением и поэтичностью. Русский пейзаж редко обходится без изображения берез – наверное, самого «русского» дерева, ассоциирующегося с русской душой, нередко с образом русской женщины, отражающего основные черты русского характера – мягкость и непоколебимость, стойкость и гибкость, стремление к духовному совершенству. Образ березы является одним из главных элементов иконографии русского пейзажа.
Однако ведущий сюжетный мотив этого пейзажа – журчащий ручей. Кустанович нередко выбирает мотивы, схожие по своей сути с характером фактуры его живописи. Журчание ручья передается динамичной фактурой, воспроизводящей неравномерное, прерывистое движение воды. Созданию эффекта подвижности живописи служит диагональная композиция, а также диагональное направление мазков. Таким образом, как и во многих других произведениях художника, фактура живописи становится средством для решения композиционных задач.
Данный пейзаж написан с какой–то особой чуткостью и, кажется, воспроизводит не только визуальное впечатление художника, но и звуковые и осязательные эффекты. Это также во многом определяется новой ролью фактуры, посредством которой художник воссоздает все многообразие собственных переживаний. Кустанович находит решение проблемы передачи обобщенного впечатления от натуры, которое создается не только посредством зрения, но и других органов восприятия. Зритель, находящийся перед работой, как бы становится синестетом, воспринимающим живопись также слухом, обонянием, осязанием и т.д. Фактура картины производит впечатление какой–то органической материи, которая нарастает цельным покровом, будто обволакивая холст. Благодаря фактуре мы будто собственной кожей, через реальное прикосновение ощущаем шероховатость поверхности деревьев, слышим шум ветра, журчание ручья и шелест молодых ветвей, похожий на шепот. При этом речь не идет о предельно точном воспроизведении реальности, но именно о воспроизведении эффектов.
Кроме этого, фактура как бы восполняет невозможность абсолютной, предельной детализации. Невозможно одинаково реалистично изобразить и распускающиеся почки молодых деревьев, и частички рыхлой земли под ногами, взгляд схватывает изображение неравномерно, отдельные части остаются не в фокусе. В живописи, благодаря фактуре, это противоречие может быть снято. Художник создает ощущение полной видимости, и то, что невозможно увидеть зрением, проявляет себя посредством характерного красочного слоя, обнаруживающего свое эвристическое свойство.
Здесь восхищает не отдельный пейзажный мотив, а целостность пейзажа. Образ как будто окружает зрителя нарастающей тканью живописи. Возможно, что художник отчасти жертвует реализмом каждого конкретного элемента ради реалистичности образа в целом. В растопыренных ветках берез видится что–то примитивное, наивное, если рассматривать их отдельно от окружающего пространства. Однако воспринимая образ целиком, мы находим его живым, осязаемым, живописным.
Более того, живописен сам мотив. Необходимо сказать, что в природе, в мире больше именно таких явлений – живописных. Живописно все, что подвижно и динамично, хотя живопись может сделать живописным и то, что от природы таковым не является. В природе все ежесекундно растет и изменяется, хотя глаз не способен проследить этот процесс. Однако это под силу живописи – выявлять то, чего мы не видим. Явление роста и движения воды художник передает посредством подвижной краски. Фактура фактически руководит взглядом, по ее зову и в указанном направлении мы исследуем произведение. В этом пейзаже фактура приобретает формообразующее значение.
Художественный метод Кустановича нередко сравнивают с импрессионистическим методом. Несмотря на определенную схожесть в выборе сюжетов и стремлении к отображению чистого видения, это утверждение верно лишь отчасти. Почти у всех французских импрессионистов есть пейзажи возле реки или ручья, однако построение этих картин почти не обнаруживает сходства с рассматриваемым пейзажем и другими работами художника. Импрессионисты избегают преобладания одного мотива и удаления взгляда вглубь картины. У Кустановича пространство всегда обладает глубиной. В рассматриваемом пейзаже художник выбирает ракурс, ориентированный на удаление изображения вглубь, однако не в центр, а в сторону. Этот прием, а также неровная линия горизонта воспроизводят эффект естественного смотрения. Дуга ручья создает неторопливое и плавное движение, приглашающее зрителя войти в художественное пространство образа.
Нередко решающим значением в живописи обладает выбор точки зрения. Интересно то, что в картине почти нет неба, (обычно горизонталь неба создает ощущение простора, свободы), однако даже в этом случае данный образ не создает впечатления безысходности, напротив, выявляет ощущение естественного и размеренного хода жизни, непрекращающегося движения. Благодаря диагональной композиции с «возвышением» в левой части картины, зритель получает возможность ощутить пространство, которое находится за пределами холста. Поле картины не кажется тесным, так как на первом плане живопись будто начинает визуально «расщепляется» на отдельные элементы и изображение начинает «выходить». Густая, фактурная живопись делает изображение убедительным, оказывающим суггестивное воздействие на зрителя. В этой работе художник не стремится сознательно к достижению декоративности, но она появляется сама собой за счет яркости красочных мазков и лаконизма композиции.
В отличие от импрессионистов Кустанович являет не торжество видимости, но реальное бытие. Несмотря на использование приема моделировки отдельными мазками, художник не отдается чистой видимости. Знаки изображения не отделяются от реальной формы, и образ не перестает быть реалистичным.
Несмотря на присутствие в картине центрального мотива, ни один элемент не преобладает над другим. Единое направление и каждая отдельная деталь непременно приводит к целому. Благодаря взаимодействию всех составляющих изображения, художник добивается ощущения целостности и закономерности всего сущего.
В этом произведении Кустанович оказывается скорее близок постимпрессионистам в желании изобразить бытие вещей и природы, их подлинную жизнь, скрытую от человеческого глаза, хотя и не разделяет стремления к выявлению диссонансов, нарушению ощущения абсолютной гармонии. В то же время, эмоциональный строй этого пейзажа заставляет вспомнить классический русский пейзаж второй половины XIX века, когда русская природа с ее незатейливым ландшафтом, наконец, серьезно потеснила итальянские виды, популярные у предыдущего поколения живописцев. Кроме того, лейтмотивом этой картины выступает образ березовых деревьев, воспетый русскими пейзажистами предыдущих столетий.
В пейзаже «Весенний ручей» Кустанович не только запечатлел единичный образ, но воссоздал характер отечественной природы со свойственным ей настроением умиротворенной созерцательности и особой одухотворенности. В этом пейзаже ощущается чувство трепета и восхищения, лирическое сопереживание и вдохновение художника. Пейзаж написан будто с чувством бережного, осторожного прикосновения, вчувствования, позволяющего с такой точностью передать все грани многоликой русской природы в момент весеннего пробуждения.

Искусствовед, преподаватель СПбГУП Дроник М.В.