Дмитрий Кустанович стал известной фигурой в мире искусства Санкт–Петербурга именно благодаря изображению парадных, «классических» видов Северной столицы, ее выдающихся памятников скульптуры и архитектуры. Однако сегодня художник открывает неизведанную грань прекрасного города на Неве, обращаясь к новой теме – эстетике непарадного Санкт–Петербурга.

Санкт–Петербург всегда был одновременно очень многоликим, контрастным, но при этом исключительно цельным, если можно так выразиться, атмосферным городом. Это качество Петербурга определяет постоянный интерес художников к его образу, стремление уловить его дух и интерпретировать его в своем творчестве.

Вечной и неисчерпаемой является тема «Непарадного Петербурга». Сегодня она приобретает особую популярность. Показать «изнанку» города стремятся многие художники, фотографы и просто творческие люди. Мистический, таинственный, нередко – мрачный и пугающий – таким чаще всего предстает образ непарадного Петербурга. И это не случайно, ведь и в произведениях русской классической литературы именно такой образ нашел свое отражение. Однако непарадный Петербург Кустановича – несколько иной. Художник привносит новые оттенки и демонстрирует оригинальное понимание этого понятия. Живописец отнюдь не стремится сделать акцент на неприглядной стороне петербургских улиц и проходных дворов, но, напротив, стремится уловить в них нечто человечное, интимное, камерное. Эпитет «непарадный» в творчестве Кустановича означает не только «неофициальный», «неформальный», но также «сокровенный», «исповедальный». В образах маленьких двориков ощущается то тепло и сердечность, которые нельзя почувствовать, любуясь классическими видами города. «Непарадный» не означает «неприглядный», художник находит истинную красоту в этих скрытых от любопытного взгляда туриста местах.

Образы, которые мы видим на картинах, довольно сложно сопоставить с традиционным и привычным представлением о непарадном Петербурге. Непарадный Петербург также нередко ассоциируют с мистическим Петербургом, однако в случае с образами Кустановича, это было бы ошибочно. Образы художника скорее проникнуты не мистицизмом, но чувством меланхолии и светлой грусти. В то же время, торжественные аккорды ярких красок не позволяют полностью погрузиться в это состояние, но приободряют зрителя, сообщая чувство надежды.

Эти образы сложно назвать и образами теневой жизни города, потому что в них отсутствует ощущение чего-то запретного, непредназначенного для посторонних глаз. Глядя на эти работы не чувствуешь запаха неухоженных дворов и грязных парадных, но ощущаешь подлинную жизнь, наполненную смыслом.

Художник называет свою серию работ не просто «Непарадный Петербург», но именно «ЭСТЕТИКА непарадного Петербурга», оперируя в своих произведениях эстетическими категориями, такими, как категория прекрасного, возвышенного, трагического и т.д. Для художника представляет интерес и «эстетика неэстетичного», возможно, даже «некрасивого», «безобразного» на взгляд обывателя.

Интересно проанализировать с точки зрения образного смысла вышеописанный эффект «картина в картине», а также попытаться объяснить, с чем связан интерес художника к граффити, случайно ли их попадание в кадр. Очевидно, что надписи на стенах играют ключевую роль в создании образов работ Кустановича. Попробуем ответить на вопрос, почему художник решает воспроизводить эту современную «монументальную живопись». Для начала обратимся к определению понятия «граффити».

Словарь дает 2 дефиниции:
1. Древние и средневековые рисунки и надписи магического, бытового и т.п. характера, нацарапанные на металлических изделиях, сосудах и т.п.
2. Надписи на стенах зданий, сделанные от руки.

Таким образом, если «граффити» в первом своем значении – это надписи с особым смыслом (ритуальным или бытовым), возможно ли что и современные настенные росписи его не лишены? Вероятно, первостепенный смысл любой надписи – утверждение человеком своего присутствия. Кустанович тонко почувствовал это, именно поэтому в его серии работ ощущается желание передать то, что на этих стенах рисовали и писали молодые люди, полные жизни, энергии, сил, собственных мыслей и планов. Художник стремится передать их решительность и уверенность через яркость краски, динамизм жеста, в котором художник также становится подобным граффитисту.

Как художник относится к граффити? Вероятно, философски. Здесь не идет речь о граффити как об искусстве и эта проблематика выносится «за скобки». Пытаясь осмыслить граффити как феномен, вневременное явление, художник «документирует» и исследует его.

Граффити как «уличное искусство», в некотором роде, является попыткой самоутверждения (изначально – не художественного рода), граффити можно назвать современными петроглифами, выполняющими функцию извещения: «здесь был человек». Через несколько лет появляются настоящие наслоения, напластования «отпечатков» мыслей и дум множества людей. Картины Кустановича позволяют рассмотреть за этими рисунками тени написавших их людей, разглядеть их облик и чувства, волновавшие эти души. Картины художника становятся, своего рода, зеркалом, в котором отражается вся жизнь этого места и живших там людей на протяжении многих лет.

В этих образах также отчетливо обозначена проблема времени. Более того, она ставится художником дважды. Во-первых, в произведении ощущается процессуальность, которая заключена в передаче динамики движений, жестов граффитиста. Во-вторых, присутствует и образ вечности – зафиксировав это явление в станковой картине, Кустанович создает своеобразный памятник, монумент, возвеличивающий этот образ. «Жизнь коротка – искусство вечно» - возвещают эти произведения.

Важно отметить, что Кустанович не просто документирует, но как бы воссоздает сам процесс написания этих символических рисунков и надписей. Сама манера художника очень этому способствует. Движения кисти живописца будто стремится воспроизвести движения графика, символически этот жест повтора может быть осмыслен как «отдать дань», почтить, вспомнить всех.

В каждой из картин данной серии, скрыто присутствует сюжет. Оставленные на скамейке предметы намекают на то, что здесь только что кто-то был. На этом парадоксальном соотношении понятий отсутствие - присутствие выстроена структура этих образов. Благодаря этому, картины серии «Непарадный Петербург» хочется назвать очень человечными, поскольку они заставляют ценить самого человека, его образ и каждое действие, фиксируя его отпечаток во времени. Художник не изображает человека как такового, но дает намек на его присутствие. Оно очевидно. Эти образы трогают душу именно потому, что отсылают к образу человека, заставляют сопереживать ему.

Картина Дмитрия Кустановича из серии «Эстетика непарадного Петербурга»

Тишина – еще одно свойство этих работ. Несмотря на яркие краски, на смелую фактуру, на то, что произведения заставляют нас ощутить каждый жест художника, это очень тихие работы. Возможно именно потому, что главным действующим лицом произведения становится пространство. Пространство – это среда, наполненная безмолвной энергией. Пространство – это также отсутствие человека (то есть, все, кроме него). Образ пространства, в котором находятся свидетельства присутствия человека, но нет самого героя, неизбежно вызывает в нас ощущение смутного беспокойства, в образе проступают элегические ноты ностальгии.

В произведениях этой серии пространство становится самостоятельным действующим героем, но его не так много, как может показаться – стена не позволяет увидеть мир внешний, закрывая выход в открытую среду. Этот прием способствует осознанию важности именно внутреннего пространства. Непрерывная плоскость стены могла бы создавать ощущение тупика, безысходности: отсутствует даже выход наверх, ни в одной работе нет и намека на полоску неба. Однако художнику удается избежать этого эффекта. Ограждая «внутренний» мир повседневности от мира «внешнего», изолируя его, художник «сакрализует» это пространство. Внутренняя среда становится средой откровения.

Стена с надписями в это же время осмысляется как некое ритуальное пространство, место исповеди, признаний. Не только сами граффити, но и плоскость, на которой они написаны, становится важным объектом изображения.

Пространство интерпретируется в картине двояко и парадоксально, с одной стороны – как пустота, возможно, поэтому художник изображает зиму, снег, покрывающий все белым полотном, реализуя метафоры «чистый холст», «начать с нуля». С другой стороны, пространство воплощает здесь духовную сущность, некую энергию, застывшую во времени, отражающую чаяния и мысли нескольких поколений. Надписи и рисунки, сделанные яркими красками, не только динамизируют образ, но делают саму стену живой материей, на которой будто чудесным образом проявляются эти «автографы» людей.

В то же время, благодаря отделенности пространства «внутреннего мира» возникает и тема одиночества. В этом пространстве каждый оказывается один на один с собой. Разработкой этой проблемы объясняется введение в картины отдельно стоящих предметов. В центре каждой картины из этой серии располагается «одинокий» объект – скамья, бак, столб, шина. С одной стороны, этот прием несет в себе образный смысл, а с другой – функциональный. Так создается своеобразная оптическая поправка, а именно - преодолевается плоскостность стены, дается дополнительное ощущение глубины пространства.

Немаловажно отметить, что предметы быта в этих произведениях начинают осмысляться как символы, в их образах ощущается поэзия и особый смысл. Изолированные, будто застывшие, замершие в абсолютной тишине, они становятся элементами натюрморта, повествующего о вечном. Весь дворик начинает восприниматься как универсальная, умозрительная пространственная среда. Несмотря на то, что в нем угадываются черты конкретного места, в образе искусства он приобретает отчетливо звучащие универсальные черты, становится воплощением метафоры «малая родина» для каждого зрителя.

Произведения Кустановича демонстрируют интеллигентный взгляд петербуржца на свой двор, в котором он вырос, в котором время для него таинственным образом остановилось. Художнику свойственна наблюдательность, но без стремления сосредоточиться на выявлении недостатков. Даже к недостаткам своего родного дома человек имеет свойство относиться снисходительно, любя. Петербург для Кустановича является не только источником вдохновения, но и местом, с которым связано множество событий его жизни. В Ленинграде родилась мама художника, похоронены предки по материнской линии. Кустанович ощущает незыблемую связь с этим городом, будучи воспитанным на его культуре и традициях. Художник считает этот город родным, он тонко чувствует его атмосферу и энергетику и умеет передать это в своих образах.

Композиции всех картин этой серии – почти строго центральные, как смелый взгляд в фас – чтобы представить реальность во всей очевидности. Это и реальность, и умозрительный образ одновременно. В реальности мы видим расфокусированно, в то время как на картине образ всегда стремится к конкретности, четкости и лаконизму. Через живописный образ мы получаем возможность осмыслить привычные вещи. Безусловно, картина – это не стопкадр кинофильма, но выстроенная структура, в которой все случайное отделено от закономерного, однако именно живописный образ позволяет отчетливо увидеть жизнь со стороны, заставляя остановиться и задуматься о вечном.

Композиция картин этой серии выстроена таким образом, что полотно условно делится на 2 части линией фундамента дома. Эта подчеркнутая горизонталь несет в себе символический смысл. Она означает «земля», мир посюсторонний, человеческий, земной. За бытовым сюжетом проступает универсальный смысл. Использованные художником преимущественно светлые краски вселяют надежду: даже в этой прозе жизни художником обнаруживается светлая сторона.

Следует отметить, что сами по себе эти произведения очень декоративны, изображая плоскость – стену с рисунками и надписями на ней, художник как бы создает картину в картине. Это качество, безусловно, само по себе составляет ценность произведения, так как позволяет органичным образом включить эти работы в реальный интерьер.

Некоторые картины написаны в более холодной гамме, что передает морозность воздуха. Другие – в более теплой. «Летними» цветами изображены надписи – для них художник использует яркий зеленый, красный, бирюзовый тона. Художник не случайно использует очень жизнерадостные цвета, изображая рисунки и надписи на стенах. В реальности они выглядят несколько более приглушенными. Этот сознательный прием нацелен на то, чтобы подчеркнуть первостепенный смысл граффити, ведь каждый рисунок в целом означает «Я был здесь». Эта ода радости жизни, и несколько преувеличенная яркость цветов становится символом жизнеутверждения. Жизнь ощущается и в ударах кисти, в смелых движениях мастихина художника.

Граффити еще в начале ХХ века вдохновляли русских художников-футуристов. В основном, они воспроизводили в своих образах фрагменты заборных надписей, которые чаще всего были сделаны солдатами во время службы и часто имели очень игривый, иногда – непристойный характер. Во всех произведениях художников, вдохновленных граффити, неизменно присутствовала ироническая интонация. Рядом с надписью всегда изображался сам автор граффити (например, веселый солдат) и образ окончательно принимал вид шутливого высказывания («Солдатская серия» М.Ларионова). Для футуристов это было способом обращения к народной жизни, к народному сознанию с целью увидеть жизнь простого человека изнутри, абстрагироваться от норм и правил высокого искусства, обратиться к подлинному, жизненному, настоящему. Эти же цели преследует и современный художник, обращаясь к теме «уличного искусства». Однако есть и нечто, от чего, в отличие от художников-авангардистов, художник Дмитрий Кустанович сегодня стремится абстрагироваться – это ирония. Это качество настолько глубоко вошло в образы современного искусства, что, кажется, становится самой сутью многих произведений, заменяя собой настоящее и глубокое осмысление изображаемого явления. Поэтому в произведениях Кустановича нет иронического подтекста, он сознательно уходит от этих смыслов, чтобы сосредоточить внимание зрителя на главном – передаче идеи течения жизни человека, неизменно оставляющей след. Присутствует здесь и не менее важная метафора - «связь времен», выраженная живописными средствами, в том числе, через «наслоения». Если бы художник, поддавшись моде, осмыслял это явление в ироническом ключе, оказалось бы невозможным создать действительно многоуровневый и сложный образ.

Отдельного внимания из данной серии картин заслуживает произведение «Стена Цоя», находящееся в коллекции семьи художника. Образ музыканта, нарисованный на стене, уже сам по себе является памятником, но, воплощенный средствами живописи, он приобретает действительно монументальное величие. Символично, что портрет написан рядом с проемом окна. Семантика мотива окна в изобразительном искусстве очень разнообразна. Окно в изобразительном искусстве всегда символизирует некий портал, «вход» в другой мир, намекает на возможность освобождения и возрождения души. Как мифопоэтический образ он связан с реализацией таких оппозиций, как жизнь-смерть, явленное-неявленное, внешнее-внутреннее. Окно в архитектуре символически осмысляется как «глаз» дома. Отсюда – окно на стене с портретом В.Цоя может символически рассматриваться как взор самого поэта. Окно может считаться и символом ясности, света, в конкретном случае - внутреннего света безвременно ушедшего Цоя. Окно может осмысляться и как граница, в этом контексте заложенное кирпичами окно становится символом невозможности проникнуть в мир «по ту сторону». Окно появляется там, где присутствует стремление к сакрализации пространства, в образе Кустановича – сакральным становится все пространство стены. Образ Цоя почти мистическим образом проявляется на нем. В некотором смысле он становится в оппозицию к образу окна, как бы продолжая присутствовать в мире «по эту сторону».

Картина Дмитрия Кустановича «Стена Цоя». Из серии «Эстетика непарадного Петербурга»

В то же время, на картине проем заложен кирпичами, что создает ощущение безысходности, невозможности вырваться на свободу. Это решение может быть связано с желанием реализовать метафору «Цой жив», в таком случае запечатанное окно символизирует принадлежность его миру живых, а с другой стороны, может как бы намекать на нелепую и быструю смерть музыканта, не успевшего полностью воплотить все задуманное. Оконная рама выступает в данном случае также символом креста, что вписывается в структуру образа, решенного как памятник, как монумент великому композитору, поэту и исполнителю.

Колорит картины может быть охарактеризован как монохромный, художник не использует ярких цветов, чтобы подчеркнуть серьезность замысла и не войти в противоречие с замыслом художника-графика, создавшего образ музыканта. Подпись Дмитрия Кустановича, оставленная в правом нижнем углу картины воспринимается как граффити, написанное на стене. «Оставляя» собственный автограф, художник присоединяется к сотням тех, кто, восхищаясь талантом В. Цоя, оставил на этой стене свой след.

Петербург является вечным источником вдохновения для художника, и каждый раз открывается с новой, неизведанной стороны.

Тема неформального, непарадного Петербурга закономерным образом появилась в творчестве Кустановича. Пышный, парадный, роскошный Петербург на время уступил место Петербургу тихому и неформальному. Художник исследует прекрасный город, с упоением рассматривая его как драгоценность с разных сторон. Образ Петербурга в творчестве художника сложно охарактеризовать при помощи нескольких эпитетов. Его портрет получился настолько глубоким и многогранным, что требует развернутого повествования.

Если парадный Петербург Кустановича торжественен и почти неизменно холоден, подобно молодому денди-аристократу, то Петербург неформальный как бы углублен в себя, задумчив, молчалив, он раскрывается зрителю, сумевшему понять и принять его сложный характер.

При этом непарадный Петербург Кустановича не является оборотной стороной медали, фас которой – Петербург помпезный. Эта сторона не противоречит другой. Художник создает очень органичный образ города – неповторимого, полного контрастов и противоречий, но исключительно цельного по характеру. Кажется, эти расписанные стены могли бы находиться в любом другом городе, но проницательный зритель ощутит в них именно петербургский дух.

Зимние городские пейзажи, изображающие неформальную атмосферу, Петербурга оказываются чем-то гораздо более глубоким, нежели просто отражение сиюминутной рефлексии. Они – умозрительные символы, новые эмблемы Петербурга.

Эти произведения также органичным образом вписываются в концепцию пространственного реализма, автором которой является художник Дмитрий Кустанович. Здесь, как и в других произведениях мастера, фактура как средство выразительности приобретает исключительную важность. В данной серии работ художник продолжает исследовать возможности этого стиля, с одной стороны – замыкая пространство, а с другой – отдавая первостепенную роль фактуре. Именно благодаря фактуре ощущается стремление выйти за рамки холста, в пространство за пределами картинной плоскости.

Искусствовед Майя Штольц